В необъятном мире толстовских образов, идей, раздумий о жизни нашлось место и для своеобразного кодекса здоровья. Он сложился у Толстого не сразу. С годами писатель все более явно чувствовал, что возможности духовного выражения связаны с физическими силами, здоровьем, с тем, что он позднее метко назвал жизнью тела. И он вырабатывает свой режим труда и отдыха, свою систему гигиенических мер, указывая, что в сохранении здоровья - весь вопрос в том, как разделить время труда, как питаться, чем, в каком виде, как лучше одеваться, противодействовать сырости, холоду».
«В народе нет здравых гигиенических понятий»,— писал Толстой и старался нести эти понятия в широкие массы. О значении, которое он придавал гигиене, говорит объем санитарно - просветительной литературы, выпускавшейся в конце XIX века издательством «Посредник», где Лев Николаевич редактировал серию популярных книг по уходу за детьми, физическому воспитанию, борьбе с алкоголизмом.
Толстой рекомендовал к изданию книгу главного врача детской больницы в Москве Е. А. Покровского «Первоначальное физическое воспитание детей». По предложению Толстого этот врач написал популярную брошюру об уходе за малыми детьми, которую писатель отредактировал, и сам написал главу о вреде соски. При участии Льва Николаевича был издан сборник «Первые понятия о том, как живет наше тело, что для него полезно и что вредно».
В 1847 году девятнадцатилетний Толстой разработал для себя правила умственного труда:
1) Что нужно непременно исполнить, то исполняй несмотря ни на что;
2) Что исполняешь, исполняй хорошо;
3) Никогда не справляйся в книге, если что-нибудь забыл,
а старайся сам припомнить;
4) Заставляй постоянно ум свой действовать со всею ему
возможною силой;
5) Читай и думай всегда громко;
6) Не стыдись говорить людям, которые тебе мешают, что они мешают; сначала дай почувствовать, а ежели он не понимает, то извинись и скажи ему это.
Он начал усердно заниматься гимнастикой, записав позднее в дневнике, что гимнастика «необходима для развития всех способностей». В его комнате висели кольца, трапеция, на яснополянском дворе был турник. В1848 году он посещал в Москве курсы гимнастики и фехтования. Для себя Толстой составил список из двадцати обязательных физических упражнений также и отметил следующие правила их выполнения (если кроме упражнений нужна Клиника эстетической медицины - смотрите тут):
1) Останавливайся, как только почувствуешь легкую усталость;
2) Сделав какое-нибудь упражнение, не начинать нового, пока дыхание не вернется к своему нормальному состоянию;
3) Стараться сделать на следующий день то же количество движений, как и накануне, если не больше».
Позднее привычку к гимнастике он стремился выработать у своих детей. Старшая дочь, Т. Л. Сухотина-Толстая, вспоминала: «Еще с папа бывало веселое занятие — это по утрам, когда он одевается, приходить к нему в кабинет делать гимнастику. У него была комната.... с двумя колоннами, между которыми была вделана железная рейка. Каждое утро он и мы упражнялись на ней. Делали мы и шведскую гимнастику, причем папа командовал:— раз, два, три, четыре, пять. И мы, напрягая наши маленькие мускулы, выкидывали за ним руки: вперед, вбок, кверху, книзу, кзаду. Папа был замечательно силен и ловок и всем нам, детям, передал исключительную физическую силу».
Гимнастикой с гирями писатель занимался до глубокой старости. «Ведь я, знаете, подымал одной рукой пять пудов»,— заменил он однажды. В1909 году в шутливом соревновании по пригибанию руки к столу Лев Николаевич оказался сильнее всех присутствующих, а каждый из них был едва ли не вдвое моложе его. В беге он, семидесяти лет, обгонял своего молодого друга — двадцатилетнего пианиста А. Б. Гольденвейзера и окрестных крестьянских детей.
Л. Н. Толстой любил купаться и хорошо плавал. Важным оздоровительным средством он считал массаж, растирания, убеждал в этом друзей.
Стремясь к самосовершенствованию, Толстой освободился от вредной привычки: перестал курить. Отказался он и от употребления вина. Давалось это ему нелегко: курить бросал несколько раз. Когда его спросили: «Вы думаете, что курить во время писания вредно? Чем же?»,— ответил категорически: «Ослабляет силу мысли и делает неясным ее выражение». Алкоголь и табак он называл одурманивающими веществами и подчеркивал, что «освобождение от этого страшного зла будет эпохой в жизни человечества." Именно Толстым было основано одно из первых в России обществ трезвости, названное им «Согласие против пьянства». Перу писателя принадлежит статья «Для чего люди одурманиваются?».
Толстой считал первостепенным условием продуктивности труда строго размеренный образ жизни, принуждал себя к такой строгости.
Вставал он около восьми часов утра. Полчаса совершал прогулку. Как вспоминает врач Д. П. Маковидкий, Толстой не упускал возможности принять воздушную ванну, раздевшись в укромном уголке сада. Ранняя прогулка взбадривала. «Утром я чувствую себя ребенком»,— говорил писатель в восемьдесят лет.
Возвратившись, он пил в кабинете ячменный кофе, иногда с миндальным молоком и несколькими кусочками сухого черного хлеба, знакомился с письмами, тотчас же диктуя ответы, нередко прочитывал несколько страничек из книг «Крут чтения» и «На каждый день», иной раз для вдохновения играл на рояле и затем приступал к литературной работе, продолжавшейся до двух-трех часов дня.
Работа была законом жизни, и не зависела ни от каких обстоятельств. «Лучше дурно сделанная работа,— утверждал Толстой,— чем ничего. Ежели ты приучишь себя работать даже и тогда, когда ты не расположен, то насколько легче будет идти работа, когда ты расположен к ней».
После напряженной литературной работы писатель в любую погоду, даже в тридцатиградусный мороз, отправлялся на прогулку, продолжавшуюся не менее трех часов, не раз ходил он пешком из Ясной Поляны в Тулу. Многокилометровые переходы становились для Толстого и отдыхом, и интенсивной физической тренировкой, и своеобразной лабораторией творчества. Он шел быстрым шагом, ступал мягко, через лужи и канавы перепрыгивал с легкостью, останавливался, чтобы занести в записную книжку возникшие мысли, впечатления, наблюдения.
«Ежедневные продолжительные прогулки верхом или пешком по полю, по лесным тропинкам и особенно по шоссе, идущему из Тулы в Орел прямо мимо Ясной Поляны,— замечал близкий писателю литератор П. А. Сергеенко,— составляют для Льва Николаевича лучшие лечебные средства. Здесь во время хороших и долгих прогулок он укрепляет свои нервы, здесь он вынашивает и проверяет свои думы, здесь и непосредственно знакомится с представителями рабочей России».
Часто и зимой и летом Толстой отправлялся на прогулку верхом. Он любил лошадей, знал в них толк, в августе 1881 года, когда ему было уже больше пятидесяти лет, сообщал жене, что гонял на корде жеребцов. Даже в восьмидесятилетнем возрасте он однажды объезжал норовистую лошадь.
Отдыхом для Толстого были и поездки на велосипеде: в его московском доме в Хамовниках и сегодня можно увидеть велосипед, на котором Лев Николаевич ездил до глубокой старости. Любил он после обеда заняться различными играми: крокетом, лаун-теннисом, городками, играл в чехарду, возился с крестьянскими ребятишками. Под парусами и на веслах в небольшой лодке проделал однажды путешествие по Волге от Саратова до Астрахани; в дневнике записал: «было очень поэтично и полно очарования для меня по новизне мест и по самому способу путешествия».
Но самым эффективным отдыхом для писателя была физическая работа, особенно на воздухе. Удовольствие доставляла усталость после такой работы, и он писал; что «уставать и даже очень сильно, на воздухе, весной, в путешествии или на пахоте — есть положительное благо во всех отношениях, а остальное, то есть отсутствие усталости, труда — есть зло».
Собственно, для Толстого не существовало резкого разделения труда умственного и физического: он ощущал их в единстве и после часов, проведенных за письменным столом, устремлялся к делам, требовавшим рабочей сноровки. В письмах Толстого часто встречаются упоминания о том, что «нынче пахали», «нынче едем с Килечкой сеять». Зимой Лев Николаевич брался пилить и колоть дрова. В дождливую погоду сапожничал.
Пользу физического труда и его абсолютную необходимость Толстой подчеркивал не раз, настойчиво: «Для меня ежедневное движение телесной работы необходимо, как воздух. При усидчивой умственной работе без движения и телесного труда сущее горе. Не походи, не поработай я ногами и руками в течение хоть одного дня, вечером я уже никуда не гожусь: ни читать, ни писать, ни даже внимательно слушать других, голова кружится, а в глазах звезды какие-то и ночь проводится без сна».
Как и каждый человек, Толстой не избежал болезней, иногда тяжелых: пневмоний с высокой температурой и сердечной недостаточностью, стенокардии, калькулезного холецистита. Но знавший его врач писал, что именно «благодаря... телесной силе и... образу жизни он был в состоянии преодолеть тяжкую болезнь».
А каким было отношение Толстого к медицине? Д. П. Маковицкому он говорил: «Есть два способа борьбы с болезнями. Один в том, чтобы закалять себя, чтобы болезнь не пристала (правильно жить), другой в том, чтобы, заболев, лечить болезнь... Первый способ —медленный, но гораздо важнее». Эти взгляды Толстого были созвучны мыслям передовых русских врачей того времени.
Относясь спокойно к смерти и в старости готовя себя к ней, Толстой не переставал радоваться каждому новому дню труда.
В 1901 году, в семидесятитрехлетнем возрасте, Толстой в ответ на слова жены Софьи Андреевны: «Скучно жить в старости»— воскликнул горячо и убежденно: «Нет, надо жить, жизнь так прекрасна!» Ленинград.
